Наставления Аджана Сумедхо – Практика метты (майтри)

Алексей Севериненко

27/09/2016 ·

И снова с нами Аджан Сумедхо и его наставления о практике медитации. Вчерашняя тема кажется мне настолько важной, что я решил опубликовать здесь беседу из другого сборника этого учителя (также переведенного мной).
_________________________________________________

Практика метты (майтри)

Сегодня вечером мне хотелось бы поговорить о практике метты, медитации, которую многие находят весьма полезной. Обычно слово «метта» переводят как «любящая доброта». Быть может, это слишком уж высокий стиль, так как мы склонны думать о «любящей доброте» как о чем-то величественном и удивительном, и порой не можем породить в себе любовь такого рода ко всему окружающему.

Английским [и русским — прим. пер.] словом «любовь» часто злоупотребляют. Мы говорим: «Я люблю рыбу с жареной картошкой», в то время как в действительности имеем в виду «мне нравится рыба с жареной картошкой». Христиане говорят о «христианской любви»: это значит любить своих врагов, но не значит, что они вам нравятся. Как могут ваши враги нравиться вам? Однако мы можем любить их — это значит, что мы не причиним им никакого вреда. Мы не станем пребывать в неприязни к ним. Вы можете быть добры к своим врагам, добры к людям, которые плохо к вам настроены, которые оскорбляют вас и желают вам зла. Быть может, это неприятные люди, которые не могут вам нравиться — но вы можете любить их. Метта — это не любовь сверхчеловека — это вполне обычная способность просто-напросто быть добрее и не пребывать в неприязни по отношению к чему-либо или кому-либо.

Если прямо сейчас в эту комнату войдет какой-нибудь пьяный, безобразный, покрытый язвами, вонючий, матерящийся человек с усыпанным бородавками лицом — мы даже не можем помыслить о том, чтобы он нам понравился. но мы можем быть добры к нему. Мы не станем тыкать ему в нос, браниться и выталкивать вон из комнаты. Мы можем, наоборот, пригласить его войти и предложить ему чашку чаю. Мы можем быть добрее, мы можем что-то сделать для того, кто в каком-то смысле отталкивает нас и неприятен нам. Когда мы думаем: «Я не выношу этого человека, уберите его отсюда, он мне неприятен», то невозможно быть добрым, и мы сами создаем страдание вокруг того, что нам неприятно.

Сегодня в мире ощущается большой недостаток метты, потому что мы слишком развили свою способность к критике: мы постоянно что-то анализируем и критикуем. Мы все время заняты тем, что не так в нас самих, в окружающих, в обществе, в котором мы живем. Однако «метта» — это когда мы не пребываем в неприязни, когда мы добры и терпеливы, даже по отношению к плохим, злым, скверным или ужасным вещам. Легко быть добрым по отношению к милым зверюшкам — котятам и щенкам. Легко быть добрыми по отношению к людям, которые нам нравятся, к прелестным маленьким детишкам — особенно если это не наши дети. Легко быть добрыми по отношению к старушкам и старичкам — когда нам не приходится жить вместе с ними. Легко быть добрыми, когда соглашаются с нашими политическими и философскими взглядами и никак нам не угрожают. Куда сложнее проявлять доброту к тому, что нам не нравится, что угрожает нам или отвратительно для нас. Здесь нужно гораздо больше терпения.

Начинать нужно с себя. Итак, согласно будийской традиции, практика метты всегда начинается с зарождения метты к самим себе. Это не значит, что мы говорим: «Я поистине люблю себя, я действительно себе нравлюсь». Когда мы практикуем метту по отношению к самим себе, мы перестаем пребывать в неприязни к самим себе. Мы направляем свою доброту к самим себе, к условиям, в которые нас ставят наши тело и ум. Мы охватываем добротой и терпением даже свои ошибки и падения, дурные помыслы, плохое настроение, гнев, жадность, страхи, сомнения, ревность, заблуждения — все то, что нам не нравится в себе.

Впервые приехав в Англию, я расспросил тамошних буддистов, практикуют ли они метту. Они отвечали: «Нет, мы терпеть не можем эту практику; она такая фальшивая. От нас требуется постоянно твердить: “Я себе нравлюсь, я люблю себя, пусть я буду счастлив”. Это так слащаво, сентиментально, глупо — на самом деле я не могу это прочувствовать. Это выглядит так фальшиво и поверхностно!». Тогда эти слова показались мне немного глупыми, но потом я понял, что этих людей неправильно учили практике метты, в результате чего она и впрямь оказалась чем-то сентиментальным, родом «духовной косметики», скрывающей истинное положение дел. Англичане не могли свыкнуться с такой практикой: они предпочитали сидеть и заниматься самокопанием, смотреть на свои ошибки и раздувать их до немыслимых масштабов. Они полагали, что, действуя так, они честно поступают по отношению к себе самим.

Практикуя метту по отношению к себе, мы прекращаем попытки отыскать все свои слабости, ошибки и несовершенства. Обычно, когда вы в плохом настроении или чувствуете себя подавленными, вы думаете: «Ну вот, опять — никчемный я человек!». Когда такое случается, проявите метту к самой этой депрессии. Не создавайте в своем уме представления о ней как о чем-то плохом, не усложняйте ее — будьте в мире с ней. Мирно сосуществуйте с депрессиями, страхами, сомнениями, гневом или ревностью. Не создавайте своей неприязнью дополнительных проблем вокруг них.

В прошлом году ко мне пришла одна женщина, чтобы задать несколько вопросов о депрессии. Она сказала: «Я порой страдаю от депрессии. Я знаю, что это плохо, я знаю, что не должна находиться в таком состоянии и хочу знать, что с этим делать. Я действительно не хочу, чтобы так было, я хочу избавиться от этого чувства. Что вы посоветуете?». А, собственно, что такого неправильного в чувстве подавленности? Вы считаете, что никогда не должны чувствовать подавленность, из-за своего представления о том, что с вами что-то не в порядке, когда это чувство охватывает вас. Порой жизнь и впрямь не так уж приятна, она может вгонять в самую черную депрессию. Вы не можете ждать от жизни, что она всегда будет приятной, вдохновляющей и чудесной.

Я знаю, как в уме возникает чувство подавленности, когда кругом одни несчастья и неприятности; я не раз испытывал это на протяжении своего первого года в Англии. Приехав из Таиланда — теплой, солнечной страны, где люди выказывают огромное уважение монахам, всегда называют вас «досточтимый господин», дарят вам разные вещи и обращаются с вами, словно вы страшно важная персона, я обнаружил, что в Англии люди относятся к вам (монахам) как к сумасшедшим. Лондон — это не солнечный, улыбчивый город, там бывает холодно и дождливо, а людям нет до вас никакого дела. Взглянут на вас — и тут же отворачиваются, даже не улыбнувшись. Жизнь в Таиланде была такой простой и легкой для буддийского монаха! Мы жили в чудесных лесных монастырях на природе, где у нас были свои собственные маленькие хижины среди деревьев. В Лондоне же мы день за днем сидели в четырех стенах в маленьком домишке, запертые моросящим дождем и холодом.

И вот все монахи почувствовали себя плохо и подавленно. Мы просто механически делали все то, что положено монахам. В четыре утра вставали, собирались в алтарной комнате для краткой пуджи, с грехом пополам дотягивали ее до конца, а потом какое-то время сидели в медитации, пили чай, выходили погулять — все это просто механически. Мы ни во что не вкладывали никакой энергии; вся эта депрессивная обстановка полностью пленила нас. Были также немалые трения, множество всяких проблем среди членов той группы, что пригласила нас в Англию, масса личных столкновений и непонимания. Поразмыслив над этим, я увидел, что всецело охвачен теми неприятными вещами, что происходят вокруг. Я создавал вокруг них негативные чувства. Я хотел назад в Таиланд, хотел, чтобы неприятности ушли, хотел, чтобы все было не так, как оно было, беспокоился из-за людей и хотел, чтобы они были другими.

Я начал понимать, что пребываю в неприязни по отношению к неприятным вещам, окружающим меня. Было множество неприятностей — и я создавал неприязнь вокруг них. Я сам все это усложнял в своем уме и из-за этого страдал. Мы решили приложить усилие к тому, чтобы просто быть там; мы прекратили жаловаться, прекратили требовать, и даже просто думать или желать оказаться в каком-либо другом месте. Мы стали вкладывать энергию в свою практику, рано вставать, делать зарядку, чтобы согреться — и стали чувствовать себя гораздо лучше. Все вокруг нас осталось тем же, но мы научились не создавать внутри себя проблемы из-за этих трудностей.

Когда вы полны возвышенных ожиданий по отношению к себе и думаете, что должны быть Суперменом или Чудесной женщиной, то, конечно, у вас не так много метты, ибо мы можем жить в соответствии с такими высокими стандартами весьма нечасто. Вы начинаете сомневаться в себе: «Быть может, я недостаточно хорош». Практикуя метту по отношению к себе самим, мы можем прекратить это. Мы начинаем прощать себя за допущенные ошибки, за то, что поддались своим слабостям. Это не значит, что вы закрываете глаза на какие-то вещи; скорее, вы не «накручиваете» себя, создавая проблемы или пребывая в неприязни по отношению к своим недостаткам и допущенным вами ошибкам.

Итак, применяя практику метты к своему внутреннему миру, мы можем примириться с самими собой, с условиями, в которые нас ставят наши ум и тело. Мы становимся более внимательными и осознанными, более открытыми к тому, как все есть на самом деле. В нас появляется мудрость и мы можем увидеть, как все время создаем ненужные проблемы, просто тут же реагируя на происходящее сообразно своим привычкам.

Метта — это нечто большее, чем просто доброта. Это доброта, зрящая в корень, это осознанность — добрая осознанность. Метта — это когда мы можем мирно и дружелюбно сосуществовать с живыми существами, живущими в нас и вокруг нас. Это не значит, что все они нам нравятся, не так ли? Но некоторые впадают в эту крайность. Они говорят: «Я люблю свои слабости, потому что они — это и есть я. Я не был бы собой без моих чудесных слабостей». Это глупость. Практиковать метту — значит быть терпеливым, быть способным к сосуществованию, вместо того, чтобы пытаться уничтожить сорняки нашего ума.

Наше общество старательно уничтожает сорняки и внутри, и вовне, пытаясь создать окружающую среду без сорняков. Я слышу, как монахи говорят: «Я не могу медитировать, потому что здесь слишком много комаров; только бы избавиться от них!». Хотя, в самом деле, комары никогда вам не понравятся, вы можете практиковать метту по отношению к ним, уважая их право на существование и не попадая в сети неприязни при их появлении. Подобным образом, если я проявлю метту к подавленному настроению, которое в данный момент переживаю, и позволю ему быть здесь, распознав его и не требуя от него исчезнуть, оно уйдет. Подобные чувства естественно возникают и уходят. Мы заставляем их остаться подольше, потому что все время хотим, чтобы они ушли. Похоже, борьба за избавление от чего-то, что нам не нравится, заставляет его остаться на больший срок, чем оно пробыло бы у нас само.

Чем больше мы пытаемся контролировать природу, манипулировать ей согласно своей алчности и желаниям, тем больше мы приближаемся к превращению всей земли в помойку. Сейчас люди в самом деле обеспокоены, потому что мы можем наблюдать, как окружающая среда загрязняется всеми этими химикатами и пестицидами, которые мы используем, чтобы избавиться от нежеланных природных явлений. Пытаясь уничтожить сорняки в своем уме, мы также заканчиваем загрязнением ума — с нами происходят нервные срывы, и тогда сорняки вновь прорастают, еще более укоренившись.

Наше современное общество не особенно поощряет метту по отношению к старикам, больным и умирающим. Наше общество весьма ориентировано на молодость и силу, на то, чтобы везде успевать и оставаться молодым так долго, как это только возможно. Состарившись, вы уже ни на что не годны, вы ничего не можете хорошенько сделать, вы медлительны, вы уже не привлекательны, так что люди не хотят вас больше знать. Многие старики чувствуют себя лишними в обществе. Они стареют и их отодвигают в сторону, как никчемных людей. Точно так же наше общество обращается с умственно отсталыми и душевнобольными. Мы стараемся изолировать их, чтоб нам не приходилось смотреть на них и знать об их существовании. Следствие попыток игнорировать такие факты нашей жизни, как смерть, болезнь и старость — растущее число психических расстройств, нервных срывов и алкоголизма.

В американских школах мы старались собрать всех умных учеников с высоким IQ в один класс, а тугодумов и тупиц — в другой. Мы не хотели, чтобы буксующие недотепы тормозили умников. Я думаю, самое важное, чему может научиться образованный человек — это доброте и терпению по отношению к тем, кто не так начитан или быстр, как он.

Когда нас принуждают состязаться с собственной природой, жизнь становится изнурительной и опустошающей. Доброта, терпение и сострадание — эти качества куда полезнее для того, чтобы узнать, как жить в этом мире, нежели стремление занять первое место и стать первым учеником в классе. Чувство постоянной необходимости бороться и соревноваться за выживание делает нас нервными и несчастными. Неспособные к соревнованию чувствуют себя людьми низшего сорта и попросту выпадают из жизни. Среди одаренных людей разочарование и неудовлетворенность так же обычны, как и среди не столь одаренных, ибо никто никогда не считал метту чем-то важным.

Практикуя метту, мы добровольно соглашаемся учиться у термитов и муравьев, у тугодумов, у стариков, больных и умирающих. Мы добровольно готовы уделить какое-то время уходу за больным человеком, а для этого нужно терпение, не так ли? Мы добровольно готовы выделить в своей занятой жизни какое-то время, чтобы помочь и быть рядом с умирающим. Мы добровольно готовы размышлять над смертью и понять ее. В этом направлении мы должны идти, чтобы создать по-настоящему гуманное и доброе общество.

Прежде чем браться за великие перемены в обществе, нам нужно начать с себя, практикуя метту по отношению к условиям своих ума и тела. Мы можем практиковать метту к болезни, когда мы больны. Это не значит, что мы собираемся помочь болезни остаться подольше или что не надо колоть пенициллин, потому что мы практикуем метту по отношению к заразившим нас маленьким микробам. Это значит не пребывать в неприязни по отношению к дискомфорту и слабости, которые испытывает наше тело во время болезни. Мы можем научиться медитировать на температуре, усталости, телесной боли, которую все мы испытываем. Не надо, чтобы они нам нравились; все, что от нас требуется — это потерпеть их и попытаться понять их, а не просто отворачиваться от них. Когда у нас нет метты, мы склонны просто реагировать на эти условия, желая уничтожить их, а желание уничтожения всегда ведет нас к отчаянию. Мы продолжаем вновь и вновь создавать в своем уме все условия для возникновения отчаяния, когда просто пытаемся уничтожить все то, что нам не нравится и чего мы не хотим.

Жизнь в буддийском монастыре — хорошая тренировка умения жить с людьми. Будучи мирянином, я мог до какой-то степени контролировать свой круг общения, держась ближе к друзьям, с которыми мне нравилось быть вместе, и держась подальше от тех, кто мне не нравился. Но в монастыре у нас не было никакого выбора, приходилось жить с теми, кто там был, нравились они нам или нет. Так что порой приходилось жить с такими людьми, которые вам не нравились или которых вы находили раздражающими и надоедливыми. Для меня это стало хорошей школой, потому что я стал понимать таких людей, на понимание которых я не стал бы тратить время, если бы все сложилось иначе. Будь у меня выбор, я не стал бы жить вместе с некоторыми из них, но, раз такого выбора не было, пришлось научиться быть более чувствительным и открытым. Я научился практиковать метту и позволять людям быть такими, какие они есть, а не пытаться все время заставить их измениться, заставить их быть такими, какими бы я хотел их видеть, или стараться избавиться от них.

Мудрость появляется, когда мы начинаем принимать все разнообразные «существа», как внутри нас самих, так и снаружи, а не стараемся все время манипулировать явлениями, чтобы нам всегда было удобно и приятно, чтоб нам не приходилось сталкиваться с раздражающими и проблемными людьми и ситуациями. Повернемся к ним лицом — мир — это вообще место, полное раздражителей!

На своем собственном опыте я узнал, как нас разочаровывает жизнь, когда у меня есть всякие идеи о том, какой я хотел бы ее видеть. И вот я стал смотреть на свое собственное страдание, а не просто стараться контролировать все сообразно своим желаниям. Вместо того, чтобы выдвигать требования и запросы или пытаться поставить все под контроль, я стал плыть по течению жизни, и на протяжении ее длинной дистанции это оказалось легче, чем все те манипуляции, к которым я привык. Мы можем по-прежнему пребывать в полной осознанности о несовершенствах, принимать их во внимание и не впадать в безответственность; практика метты значит, что мы не создаем вокруг них проблем, пребывая в состоянии неприязни. Мы можем позволить себе плыть по течению жизни.

Наш жизненный опыт порой не очень приятен или прекрасен; а иногда совсем наоборот. Такова жизнь. Мудрый всегда может чему-то научиться от обеих крайностей — не привязываясь ни к одной из них и не создавая проблем — но мирно сосуществуя с любыми условиями.